Время смоет всех, до одного. А Реквием будет звучать всегда и сотрясать душу до основания.

В выходные дни Лиля и Ромочка брали дочку и ездили к его родителям. Там их кормили, любили. Было тепло и определенно.

Лиля скучала, пережидала. Ее жизнь питалась совершенно другими впечатлениями. Но во время этих визитов ее нервы переставали звенеть от напряжения. Как будто она спряталась в окоп во время перестрелки. Хорошо. Не убьют. Еще можно пожить.

Дочка каталась из рук в руки, от отца к бабушке, потом к дедушке, и везде ей было весело и защищенно.

Лиля догадывалась задним умом: любовь – это не только страсть. Это еще и ответственность за другого. А какая ответственность у Ганди за чужую дочку? Он зависит только от водки. Значит, Лиля будет зависеть от его зависимости.

Ромочка был грустен. И молчал. Лиля тоже не выясняла отношений. А что говорить? Выбора не было. Ей предложения не делали. Замуж не звали. Разлюбить она не могла.

Ганди приступил к своему долгожданному фильму. Пригласил Лилю в соавторы. Льдины под ногами медленно, но верно начали съезжаться. Лиля боялась поверить в свое счастье.

Ганди уже не мог обходиться без Лили. Она не выходила у него из головы.

Свою жену Валю он стал называть «Лиля». Валя злилась и спрашивала:

– Ты что, влюбился?

– Пройдет, наверное, – неопределенно отвечал Ганди.

Он боялся, что это пройдет. И его пугала перемена участи. Разрушить легко – а дальше что?

Стали встречаться помимо работы. Однажды договорились встретиться возле памятника знаменитому поэту.

Лиля приехала на Пушкинскую площадь и ждала возле памятника Пушкину. Она очень удивилась тому, что Ганди опаздывает. Он никогда не опаздывал. Для него это было принципиально. Точность – вежливость не только королей, но и всех воспитанных людей, уважающих чужое время.

Ганди тем временем ждал Лилю возле памятника Маяковскому. Они, видимо, не уточнили место свидания, или кто-то из них перепутал.

Ганди стоял час. Он не верил, что Лиля может не прийти. Это совершенно невозможно. А вдруг возможно? Кто он и кто она? Она – талантливая, молодая, полноценная. А он – бракованный, бесперспективный мужик. Владеет профессией, но жизнь – больше чем профессия. Профессия – составная часть жизни.

Однажды в хорошую минуту Лиля сказала ему:

– Ты – моя родниковая водичка.

– Я твое пиво прокисшее, – ответил Ганди.

Она засмеялась, решила, что он шутит. А он не шутил.

Стоя у памятника, Лиля решила, что Ганди попал в аварию. Только в этом случае он мог не появиться. Она поехала домой и, стоя перед дверью своей квартиры, услышала беспрерывные телефонные звонки. И поняла: это он. Узнала его по звонкам.

Когда любишь, по-другому ходишь, полметра над землей, паришь. По-другому смотришь, по-другому видишь. Другая химия.

Однажды гуляли по арбатским переулкам, зашли в кафе. Хотелось есть.

Заказали плов. Им подали заказ. Плов невозможно было взять в рот. Очевидно, что плов был приготовлен месяц назад, и, чтобы не испортился, повар насыпал в него пачку крупной соли.

Лиля и Ганди в растерянности сидели над тарелками.

Официант узнал Ганди, помчался к заведующему. Доложил, что в зале уважаемое лицо. Назвал фамилию. Заведующий тут же приказал подать деликатес: бараньи яйца. Это блюдо предназначалось для гостей класса «А».

Официант вынес и поставил перед Ганди и Лилей нечто непонятное, горячее, благоухающее кавказскими травами.

Ганди и раньше ел бараньи яйца, а Лиля в первый раз. Ни на что не похоже, но очень вкусно.

Деньги официант не взял. Заведующий вышел в зал, поприветствовал Ганди лично.

Лиля стояла рядом, исполненная гордости. В памяти невольно всплывал великолепный Шурик, который хлопнул перед ее носом дверью, отсекая себя и свой мир, искрящийся золотом. А Лиля осталась тогда на темной лестнице, пахнущей мочой.

А сейчас она на сцене, на возвышении, и ее возвышают. И это только начало.

Работать отправились в Сочи. Решили совместить полезное с приятным. Жена Валя не скандалила. Единственное, попросила мужа: «Гена, живи как хочешь, только не разводись».

Ганди промолчал. Принял к сведению, но ничего не обещал. Любовь – штука жестокая и беспощадная. Она никого и ничего не учитывает.

Ожидая посадки, взяли кофе с булочкой. Стояли за столиком друг против друга. Лиля смотрела на Ганди и слепла. Глаза жгло от его красоты. Невысокий, слегка рябой, с фигурой, как у кота, которого поставили на задние лапы. Казалось бы, ничего особенного. Но как прекрасен, как уникален ее Моцарт. Вот он – ее суженый, посланный судьбой. Суженый – от слова «судьба».

Самолет стал набирать высоту. Под ногами ощущалась пустота, пропасть. Лиля вцепилась в руку Ганди. Страшно. Говорят, взлеты и посадки особенно опасны. Но вот самолет спружинил, как будто под крылья подложили воздушные подушки. Все. Теперь не упадет.

Впереди солнце и свобода.

Лето в самом начале, и южное солнце не мучило.

Лиля и Ганди работали через пень-колоду. Вседозволенность отвлекала.

Потом, через много лет, когда активная фаза жизни останется позади, станет ясно, что эти дни – самые счастливые в их долгой и разнообразной жизни.

Вечером ходили в прибрежный ресторан. Ели перепелок. Играл маленький оркестр. Посетители танцевали. И среди танцующих – молодой парень в ковбойской шляпе, надвинутой на брови. Он двигался дурашливо, очень талантливо.

Солистка оркестра – девушка, совершенно не похожая на солистку, скорее, старшая школьница из хорошей семьи. Девушка пела прозрачным голосом, парень танцевал, и ото всего веяло молодостью и чистотой.

У Ганди бархатные глаза. Не черные, нет. Глубокий коричневый цвет. В глазах затаенный огонь. Это – гениальность плюс мужская энергия, и весь воздух пропитан этой энергией. Счастье.

Составные счастья: лицо напротив и покой. Покой – это когда больше ничего не хочешь, кроме того, что есть. Так есть и так будет. Сейчас и навсегда.

Покой довольно скоро растаял, потому что явился запой. Явился не запылился.

Ганди пил всю ночь с перерывами на сон. Вернее, на отключку. Выпьет и проваливается.

Так продолжалось до утра.

Утром он обнаружил, что спиртное кончилось, и собрался в магазин. Лиля не задерживала. Это бесполезно. Она могла бы пойти с ним вместе, но эта экскурсия была ей отвратительна.

Очередь из алкоголиков напоминала стадо крыс: все нацеленные, молчаливые и в сером.

Ганди ушел самостоятельно и довольно скоро вернулся. Не один, а в компании. Рядом с ним – здоровый маргинал в суконном берете. Он обнимал трехлитровую банку с солеными огурцами, прижав ее к животу.

Ганди вынул из портфеля три бутылки водки и пакет арахиса.

Лиле стало ясно: Ганди познакомился с мужиком в очереди и пригласил с собой, чтобы не пить в одиночку. Для компании.

Они сели друг против друга за журнальный столик. Открыли банку с огурцами. Приготовили стаканы.

Нужен был тост. Ганди взял слово. Он говорил хорошо и интересно. Тема – вполне философская: о смысле жизни, о задачах природы. О том, куда девается сознание после смерти и зачем вообще нужна смерть. В основном для того, чтобы освободить поляну для следующих поколений. Ад – это муки совести. А рай – это полная гармония с собой. Легче всего добиться гармонии верующему человеку. Вера нужна не для того света, а для этого.

Маргинал слушал внимательно, подавшись вперед. Похоже, что он никогда раньше не беседовал с таким образованным и интересным человеком.

Выпили по стакану.

Далее тост взял маргинал. Он сказал, что его зовут Валик, что он вор с вкраплениями мокрухи. Поведал, что ему тридцать лет, из которых десять он провел на зоне. Неделю назад вышел из тюрьмы. Не работает и не будет. Настоящий вор никогда не опустится до работы.